Это были суровые девяностые, мы развлекались, как могли. Мне было лет десять, Лёшке (мой брат) и Ефиму (наш сосед снизу) – соответственно по семь, когда мы придумали «говорилки».
О, это была эпичнейшая из игр! Заключалась она в следующем. Каждый по очереди говорил: «У тётки (дядьки, Лёхи, Ельцина…) тут чешется (показывая на любое место на себе или в окружающем мире, например – на нос соседа), а он\а тут чешет (почёсывая любое другое место, например, ножку табуретки)». Всё. Мы могли играть в это часами…
Сейчас мне кажется, что мы с Ефимом просто хотели сидеть и ничего не делать, а Лёшка так не умел, он у нас того… экстраверт. Ему бы бегать и орать…
Ладно, что там те «говорилки!» У меня ещё круче игра была. В неё я одна играла. Называлась она странно и пафосно: «О женщине павшей, о сваренной каше». Главным её элементом была грязь, поэтому играла я в неё, в основном, весной или после дождя. Суть в чём: срываешь палочку с куста – типа это человек (не обязательно женщина, кстати) и придумываешь про него историю, отыгрывая на ходу. Но при этом в ней непременно должна фигурировать сваренная из грязюси каша и, конечно, смерть главн_ой геро_ини с похоронами всё в той же грязюсе.
Что я курила? Соломинку, вестимо. Все мы в том славном возрасте курили солому.
А ещё была Лужа. Не лужа, а Лужа – огромная. Располагалась она по весне на пустыре между двумя дворами – нашим и соседним, и вся мелкота в ней паслась аки мухи на… варенье. Там всё: и вода, и лёд, и грязь – красота. Придём домой – мокрые по уши, чумазые, весёлые – отважные лужеплаватели, блин…
Но это уже не так упорото, конечно. Гаражи, война с девками из 37 дома, на озеро без спросу, стройки там всякие – это классика. А вот эти две игры – это прям эпик.
Вы попробуйте, попробуйте. За уши не оттащишь…
10\22
Для проекта Россия пишет