Название: История не про похороны
Автор: fandom Socionics + Psyhosophy 2015
Бета: fandom Socionics + Psyhosophy 2015
Размер: миди, 4246 слов
Пейринг/Персонажи: РальфДостоевский ЭЛВФ, НайджелБальзак ЭЛВФ
Категория: джен, упоминается слэш
Жанр: юмор
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Тётя Агата слыла весьма эксцентричной особой. Уже только поэтому каждый бы понял, что она была сказочно богата – во всяком случае, достаточно для того, чтобы именоваться эксцентричной, а не чокнутой…
Для голосования: #. fandom Socionics + Psyhosophy 2015 - "История не про похороны"
Эта история не про похороны, хотя началась она именно с них. Хоронили тётю Агату, а потому всё наше огромное семейство с самого утра пребывало в состоянии нервозности. Все слонялись по её гигантскому дому и перешёптывались между собой, гадая, что же она выкинула напоследок. Для такого поведения были причины: тётя Агата слыла весьма эксцентричной особой. Уже только поэтому каждый бы понял, что она была сказочно богата – во всяком случае, достаточно для того, чтобы именоваться эксцентричной, а не чокнутой.
На самом деле она была мне кем-то вроде двоюродной бабки, но это не имело значения. Все родственники звали её тётей Агатой, независимо от того, кем приходились ей на самом деле. Вероятнее всего оттого, что сами не понимали, кто есть кто в этом дурдоме. Я попытался было сосчитать "убитых горем" претендентов на тётушкины деньги, но сбился на третьем десятке. Попробуй тут разобраться, где чья кузина и кто чей племянник.
Сказать по правде, я даже не был уверен, по маминой или папиной линии все эти люди мне родня. Кажется, это тоже никого никогда не волновало. Тётя Агата просто была – со всеми своими странными выходками и миллионами фунтов. Она казалась неким полумифическим персонажем, вроде Санта-Клауса и Зубной Феи. Будь хорошим мальчиком, который исправно шлёт пожилой тётушке открытки на Рождество, и однажды получишь неплохое наследство. Или не получишь, это уж как повезёт – она ведь у нас какая? Правильно, экс-цен-трич-на-я! Родители разошлись, когда мне исполнилось семь, из-за того, что папа называл «ошибкой молодости», и снова сошлись лишь четыре года спустя. Всё это время, что они были не вместе, тётя Агата продолжала наличествовать где-то на периферии семейной истории, но и это ровным счётом ничего не значило. Даже если она папина родственница, я был его сыном, и соответственно – одним из претендентов на манну небесную, ради которой мы все здесь сегодня собрались. Так обязанности слать ей кривые рисунки с меня никто не слагал.
Ну вот я и сказал это прямым текстом. Людей, здесь присутствующих, – о, я в этом уверен на все сто – волновала отнюдь не смерть почтенной особы, а её счёт. Цинично? Пожалуй, зато честно. Во всяком случае, будь я сейчас на её месте, я бы оценил свою прямоту больше, чем лицемерные рыдания кузины Джозибелл, при жизни именовавшей любимую тётушку "старой сукой" – за глаза, разумеется. Сказать по правде, я не ожидал получить многого, но даже пара тысяч фунтов могла бы помочь мне в моём деле. Я пытался построить бизнес, но дела шли ни шатко, ни валко. Я держал магазин готового платья – и это, объективно, весьма неплохой бизнес! Все люди должны во что-то одеваться, не так ли? Однако прибыли едва хватало на то, чтобы окупить расходы, и мой собственный счёт не очень-то рос, так что небольшое наследство оказалось бы кстати. Возможно, мне удалось бы открыть второй магазин, а то и два… Отец не верил в успех сего предприятия. Он считал, будто у меня нет коммерческой жилки, и я, чего греха таить, хотел доказать ему, что он не прав.
– Кто все эти люди, господи боже, почему их так много? – бормотала папина «ошибка молодости», вцепившись в мою руку. Да, всё было прозаичнее некуда – мой родитель спутался с вертихвосткой из варьете, та залетела и явилась в наш дом на девятом месяце с пузом и непристойной видеозаписью, которую мне, естественно, посмотреть никто не дал… ну, я и не рвался. Был скандал, мать выкинула его с вещами на улицу, вот и пришлось ему идти к той девице. Брак их продлился недолго, она сбежала с любовником побогаче, оставив кучу долгов и четырёхлетнего сына. Удивительное дело, но мать его простила и позволила вернуться, после чего они жили вполне себе счастливо, а у меня появился долгожданный братишка.
– Потому что им хочется денег, – объяснил я. – Как и нам.
– Как ты можешь так говорить! – заохала кузина Мэг. – Бедная тётушка Агата…
– Провела сто восемь лет, развлекаясь и тролля окружающих, – закончил за неё мой маленький братец. Я уже говорил, что люблю этого засранца? – Вкусно кушала, пила коллекционные вина, курила самые дорогие в мире сигары и эпатировала чопорное английское общество до того, как это стало мейнстримом. Думаю, она здорово повеселилась на похоронах всех этих шестидесяти-восьмидесятилетних сопляков, которые при жизни спали и видели, как будут делить её наследство. О нет, тётя Агата отнюдь не бедная, и именно поэтому все мы здесь. Впрочем, она прожила отличную жизнь, и я считаю, это достойно зависти, а не жалости.
Так он сказал, и поверьте – это была очень длинная речь. Он у нас несколько стеснительный и – о, это новомодное слово – интровертный. Не знаю, правда, почему то, о чём писал ещё Юнг, вдруг стало считаться новомодным. В общем, он не большой любитель поговорить с малознакомыми людьми, и меня пару раз даже спрашивали, не является ли он немым. Так что сей акт коммуникации стал для него своего рода подвигом, после которого он счёл свой долг по общению с родственниками выполненным и спрятался за мою спину.
Церемония прощания состоялась не в церкви Святой Люсии, как настаивала религиозная часть семейства, а в самом обычном городском крематории. Тётя Агата была атеисткой. Всем руководил её душеприказчик мистер Скоблер – высокий типчик в идеально отглаженном костюме, явно купленном не в магазине готового платья. Он заявил, что покойная оставила подробнейшие указания по поводу её похорон, и не собирался отступать от них ни на шаг. Его не трогали ни уговоры, ни слёзы, ни угрозы, ни попытки подкупа. Идеальный исполнитель. Что ж, тётя Агата, кажется, умела разбираться в людях.
Сказать по правде, сам я встречался с ней лишь единожды. Это случилось два года тому назад. Внезапно наши родители получили приглашение провести пасхальные каникулы в её доме вместе с детьми, то есть – с нами. От таких предложений не отказываются, решили они, и мы поехали. Мировая тётка на самом деле. Она мне понравилась, и я даже сожалел о её смерти. Знай я её ближе, верно, сейчас рыдал бы не хуже Джозибелл, только куда как более искренне. Я вообще чувствительный, что есть, то есть.
– …Мне было восемь лет! Она подарила мне уточку для ванной – жёлтенькую такую, представляете? "Но ей восемь!" – сказала мама. "А мозгов на четыре", – ответила тётя Агата. Я хочу сказать… она не была душкой, но разве это важно? Мы все её любили…
И кто придумал эту дурацкую традицию делиться воспоминаниями о покойном? Сложно представить себе что-то более лицемерное. Да большинство из них вообще не знали тётю Агату лично, но вдруг у всех прорезалось желание поговорить о своих нежных чувствах к ней.
– Я думаю, если загробная жизнь существует, она сейчас катается со смеху, – шепнул мне на ухо мелкий. – Представляешь, какие у них будут лица, если мы расскажем Ту Историю?
Я представил, и мне пришлось уткнуться лицом в ладони, ибо ржать на похоронах как-то совсем уже неприлично. Что ж, надеюсь, мои сдавленные хрюканья можно было принять за всхлипы. Но младшенький хорош – стоит с каменной мордой, с такой только за карточный стол садиться. Вот кто умеет скрывать эмоции, не мне чета.
– Повеселим старушку? – спросил я, едва успокоившись. Он кивнул. – Моя очередь, дамы и господа! – Я замахал руками, привлекая к себе внимание.
Многочисленные кузены и племянники повернулись ко мне. Я запрыгнул на ступеньку, чтобы меня было лучше видно, и начал рассказ.
– Это было позапрошлой весной. Мы отдыхали в её особняке на Пасху. Тётушка Агата любила прогуливаться по утрам, и мы с братом неизменно составляли ей компанию. Однажды мы шли мимо церкви Святой Люсии, и ей приспичило по-маленькому…
Дамы скривили лица – ну конечно, разве о таком говорят в обществе? Я усмехнулся – то ли ещё будет – и продолжил.
– Мы зашли в церковь – она так и сказала, что раз иных бесплатных туалетов рядом нет, почему бы и не заглянуть. Должна же и от дома божьего быть хоть какая-то польза. Но когда мы подошли к тамошнему туалету, он был занят, дверь заперта изнутри, поэтому мы решили подождать. Мы подошли тихо, и нас не было слышно, зато мы услышали всё, что происходит внутри. Святой отец, пыхтя, умолял какую-то стонущую девицу: "О, позволь мне войти в твои Врата Рая! ", – та хихикала и строила из себя скромницу. И тётя Агата кааак гаркнет – а вы знаете, какой у неё был голос: "Если продолжишь ломаться, дождёшься, что у него ключ отсохнет, твои врата зарастут паутиной, а я обоссу алтарь! "
– Кажется, он стал импотентом, – скромно добавил мелкий с невозмутимым лицом.
О да, эти рожи того стоили. Как они вытянулись – любо-дорого посмотреть. Кузина Марта, объявившая "вечер воспоминаний", скривилась, будто лимон съела.
– Что ж… кто-нибудь ещё? – спросила она, разведя руками. Слово взял кузен Джеремайя, который понёс обычную чушь, но никто его не слушал, и эта нелепая часть похоронной церемонии увяла сама собой. Марта погрозила кулаком и пообещала после "хорошенько поговорить" с нами обоими. Мы с мелким переглянулись. О да, поговори с нами, детка, расскажи, какие мы неправильные, задай нам трёпку, если силёнок хватит! Ха-ха, да на что ты вообще способна?
Когда пафосные речи закончились, заиграла красивая музыка – божественный "Реквием", "Лакримоза" – и роскошный гроб поехал в печь. С трудом удержавшись от того, чтобы начать подпевать – я обожаю Моцарта! – я смотрел на него, и по моим щекам текли слёзы. Покойся с миром, тётя Агата, а в мире точно станет спокойнее без тебя, и это, должен признаться, очень-очень печально. Думаю, ему – да и мне тоже – будет тебя не хватать.
– Офигенно, – восторженно прошептал малой. – Красиво-то как. Я тоже хочу, чтобы меня вот так вот кремировали.
– Умри сперва, – напомнил я. – Но не в ближайшие пятьдесят лет, пожалуйста, а то я расстроюсь.
– А через пятьдесят лет не расстроишься? – уточнил он. Вот ведь засранец.
– Расстроюсь, – ответил я. – Но лучше расстроиться через пятьдесят лет, чем сейчас.
С этим он согласился, и мы молча досмотрели церемонию, после чего мистер Скоблер объявил, что ждёт всех нас в гостиной тётушкиного дома ровно через час для оглашения её последней воли. Мы сели в заказанный автобус и поехали к особняку. По дороге я позвонил маме и рассказал о прощальной церемонии. Родители не приехали, потому что мама вылетела в Венгрию на очередную конференцию, а папа её сопровождал. Она у нас хирург с мировым именем, моя матушка, и ничего, кроме особенно сложных переломов, её, в общем-то, не интересует. Отец же всю жизнь воображал себя актёром, но удалась по-настоящему ему только одна роль – примерного мужа. И то не с первого раза.
В гостиной к тому моменту, как приехали, было уже настоящее столпотворение. Мы с малым скромно примостились у самой двери. Церемония прошла на редкость скучно и традиционно, что лишь усилило опасения многочисленной родни. Никто не верил, что обойдётся без неожиданностей. Это же тётя Агата!
– Готовы? Я начинаю.
Мистер Скоблер постучал по столу пресс-папье в форме хрустальной туфельки сорок второго размера. Шепотки смолкли. Он вынул из конверта лист бумаги и принялся читать монотонным, унылым, как и его лицо, голосом.
– Ну что, свора шакалов, дождались? Верно, уже думаете, куда потратите мои денежки? Мэг, Джозибелл, Клэр, Джеремайя, Билл, Линдси, Лорна, Рэндальф – я обещала вам персонально, что непременно упомяну вас в своём завещании – упоминаю. Довольны? А всё моё имущество до последнего пенни я, Агата Октобер Уэст, находясь в здравом уме и трезвой памяти, завещаю своей собачке Флаффи. Опекунами и распорядителями Флаффи я объявляю в равной степени Ральфа и Найджела Грантов. Если же на момент моей смерти Найджел Грант не достигнет совершеннолетия, то его полномочным представителем я назначаю Ральфа Гранта. Им вменяется в обязанности ухаживать за Флаффи до конца его жизни, а после его смерти моё состояние будет поделено между ними поровну – при соблюдении некоторых условий, с которыми их ознакомит мой душеприказчик Мередит Скоблер в более приватной обстановке. У меня всё, стая лицемеров.
В комнате воцарилась поистине гробовая тишина, поэтому тихий шёпот мелкого прозвучал как гром среди ясного неба.
– Октобер? – спросил он. – Серьёзно? Второе имя тёти Агаты – Октобер?
– Ага, – ответил я. – Я тоже в шоке, Найдж. А ещё она оставила все свои деньги собаке и назначила нас с тобой её опекунами. Но это, конечно, не так удивительно, ты прав.
Тут родня словно очнулась. Джозибелл закатила безобразнейшую истерику. Остальные окружили нас – и тут-то я понял, как мы попали. Одни чего-то требовали, другие угрожали, третьи набивались в друзья – и я-то офигел, а что говорить про Найджа с его социофобией? Спас нас всё тот же Скоблер. Он, протолкнувшись через толпу, уверенно вывел нас из гостиной и привёл в кабинет на втором этаже. Мне определённо нравился этот тип.
– Это Флаффи, – представил он, махнув рукой в сторону дивана.
Когда слышишь такое имя, воображаешь себе что-то вроде йоркширского терьера, но мы всё ещё говорим о тёте Агате, не так ли? На диване возлежала – иначе не скажешь – огромная чёрная кавказская овчарка и грызла резиновую кость.
– Если пёс умрёт при обстоятельствах, позволяющих заподозрить намеренное лишение его жизни, вы потеряете право на наследство, – сообщил Скоблер.
– Представляю, какая охота начнётся на несчастное животное, – фыркнул Найджел. – Думаю, кузина Джозибелл уже вспоминает, где у неё крысиный яд.
– Моя клиентка это предусмотрела, – кивнул Скоблер. – Вот билеты на теплоход "Королева Виктория", я купил их вчера в соответствии с указаниями леди Уэст. Завтра утром вы трое отправляетесь в круиз. Дальнейшие инструкции получите от меня перед отплытием.
– Я так понимаю, это не вариативно, – я взъерошил волосы братцу, который казался совсем пришибленным. Его можно понять, на самом деле, – не каждый день узнаёшь, что твою старую тётушку зовут Октобер, особенно если она родилась в мае. – Ну что ж, лично я не против. У Найджа каникулы, родители в Венгрии, так почему бы нам и не подышать морским воздухом в компании душки Флаффи? Да, мелкий?
– Есть ещё одно условие, – Скоблер заглянул в свои бумаги. – Совсем простое…
Он выразительно, насколько это возможно с его лицом, посмотрел на нас и закончил:
– Леди Уэст поедет с вами.
Никогда не думал, что буду сожалеть о том, что мне больше не надо писать сочинение на вечную дурацкую тему "Как я провёл лето". В кои-то веки моё вышло бы не тривиальным. Мы писали его вплоть до восьмого класса, каждый год, и я раз за разом пересказывал сюжеты прочитанных за лето книг. "Всё лето читал" – и полный отчёт, что именно. В четвёртом классе моя тогдашняя учительница миссис Лори даже вызвала родителей в школу и потребовала у них, чтобы я хоть иногда гулял на свежем воздухе. "Он и так целыми днями на улице! " – в недоумении воскликнула мама. Так и было, но ведь никто не мешал мне брать с собой книгу и читать, валяясь на траве в парке, пока не приходил Ральфи и не забирал меня домой. Вместе мы гуляли редко. У нас всегда были хорошие отношения, насколько это возможно с нашей разницей в возрасте, но тогда эти семь лет давали о себе знать. Когда тебе десять, семь лет – это почти вся твоя жизнь, но, скажем, в шестьдесят они уже ничего не значат. Я понимал, что, может, сейчас нам не очень интересно вместе, но когда-нибудь мы, два старых пердуна, сможем вдвоем сидеть на лавочке и ругать молодёжь, и эта мысль грела мне душу.
Ну что ж. Если бы нам снова задали это чёртово сочинение, мне было бы что написать на этот раз.
Во-первых, я влюбился. Не то чтобы в моём возрасте это было чем-то необычным: когда вместо мозга гормоны, влюбляться – самое популярное занятие. Но я искренне надеялся, что уж меня-то минует чаша сия. Увы и ах – не миновала. Разумеется, объект моей нелепой страсти был прекрасен и недоступен, а посему лето я встретил не в самом лучшем расположении духа. Злоязыкие сплетники, вроде моей соседки по парте Дафни, могут сказать, будто я пребываю в нём перманентно, но это не более чем клевета. Я очень жизнерадостный ребёнок, Ральфи подтвердит. Так вышло, что мы сдружились задолго до выхода на пенсию и теперь часто развлекаемся вместе. Например, устраиваем киномарафоны – всю ночь смотрим ужастики и трясёмся от страха. Или забираемся на крышу заброшки и болтаем про всякие клёвые вещи, вроде зомбиапокалипсиса и ядерной войны. Короче, прекрасно проводим время.
Смерть моей престарелой родственницы тёти Агаты, конечно, не улучшила моего настроения. Не скажу, чтобы мы были очень близки, но она меня впечатлила при встрече. Вообще, она была чем-то вроде семейной легенды, и мне казалось, что вместе с ней ушла в небытие некая эпоха в моей жизни. Ну, вроде как с Санта Клаусом. Однажды ты понимаешь, что его нет, и это означает, что ты теперь достаточно взрослый, чтобы мыть за собой посуду, но, естественно, недостаточно для того, чтобы гулять, где тебе вздумается, вот это всё. Все мы через это проходим.
Ну а дальше началось самое сумасшедшее лето в моей жизни.
На следующее после похорон утро мы погрузились на теплоход "Королева Виктория" – я, Ральфи, здоровенная псина по имени Флаффи и урна с прахом тёти Агаты. Тётушкин адвокат, мистер Скоблер, вручил Ральфу конверт, наказав открыть, когда посудина отчалит от берега, и мы поднялись на борт.
Для нас была выкуплена аж четырёхместная каюта, и это было очень кстати. Отсутствие посторонних людей радовало. Откровенно говоря, я их несколько побаиваюсь, потому что не особенно понимаю. Оставалось надеяться, что ни у кого из нас не обнаружится морской болезни, это могло бы здорово подпортить путешествие.
Собачища сразу же завалилась на одну из кроватей и захрапела. Судя по всему, её главным хобби был сон. Урну я положил на вторую нижнюю полку горлышком на подушку и укрыл одеялом. Спи спокойно, тётя Агата, и спасибо тебе, боженька, что я не слабонервный. Ральф тем временем включил музыку на своём планшете, что-то оперное. Он у нас обладает тонкой душевной организацией, любит классику, академический вокал и военную историю. Я же человек простой, приземлённый. Слушаю "Раммштайн" и "Ин Экстремо", смотрю сериалы, не переношу маринованный укроп, в общем – обычный тинейджер, ничего особенного. Ну, не считая того, что теперь у нас обоих хренова куча денег. Звучит неплохо, а? Хотелось бы знать всё же, почему именно мы? Думаю, не мы одни задаёмся этим вопросом.
– Вскрываем?
Ральф достал тётушкин конверт. Я кивнул.
– Если вам интересно, почему из всех моих многочисленных родственников я выбрала вас в качестве опекунов Флаффи, то я отвечу – я, смею надеяться, неплохо разбираюсь в людях. Последние несколько лет я приглашала в гости всех претендентов по очереди и наблюдала за ними. Все, кроме вас, пытались ко мне подлизаться, за глаза именуя сумасшедшей старухой. Вы же принимали самые дикие мои выходки как нечто нормальное, вы смеялись вместе со мной там, где прочие отворачивали лица. И вы были так обезоруживающе честны. Помнишь, Найджел, что ты ответил на вопрос, любишь ли ты свою старую тётушку?
– Не знаю, сложно любить человека, с которым совсем не знаком, – на автомате ответил я на вопрос из прошлого. – Но вы мне нравитесь, как… как персонаж книги, например. Родители говорили, что я могу получить денег, если буду слать вам открытки, и я счёл, что это неплохие инвестиции в моё будущее образование.
– Ты в своём репертуаре, – усмехнулся Ральф. – Читаю дальше. Потом я спрашивала у тебя, Ральфи, что бы ты сделал, получив наследство, и ты ответил, что вложил бы эти деньги в свой бизнес. Меня порадовало твоё стремление продолжать работать, даже имея миллионы. Остальные – о, я уверена в этом, – просто сядут на жопу и начнут проматывать мои денежки, ты же хочешь их приумножить – что ж, вот твой шанс, не проеби его, детка. Но сперва вы должны выполнить одно условие, а именно – зашвырнуть урну с моим прахом так далеко в море, как только возможно. Снимите это на видео и покажите сеньору Паоло Льюцци, когда ваш корабль пристанет к порту Аяччо, адрес прилагается. От него получите дальнейшие указания. С предпоследним приветом, Агата Октобер Уэст.
Ральф закончил чтение и сложил письмо в конверт.
– Вот оно что, – задумчиво произнёс он. – Но я же… я просто хочу доказать отцу, что я способен вести своё дело. Правда, иногда я и сам в этом сомневаюсь. Все эти поставщики, договора, накладные и прочее приводят меня в ужас. Но не могу же я взять и сдаться!
– Ну… теперь ты можешь расширить бизнес.
Сказать честно, я не особенно верил в успех сего предприятия. Я всегда считал, что бизнесмен должен быть напористым – этакая акула в костюме. Ральфи же – натура утончённая. Но чем чёрт не шутит. Будь я постарше, мы, пожалуй, могли бы стать партнёрами, но нам всё ещё нужен был бы кто-то, кто будет разговаривать с людьми. Иногда я думаю, что сделал бы на месте Ральфа, но не слишком часто. Пока меня больше волнуют предстоящие экзамены и – о да – прекрасный принц на белом коне, а точнее – чёрном "Харлее". Это не слишком удобно – когда тебе семнадцать. Успокаивает только то, что это временно и однажды я снова смогу думать головой.
– Гав, – заявил вдруг Флаффи и спрыгнул на пол.
– Чего ему надо? – не понял Ральф.
Псина определённо волновалась. Она бегала по каюте, засовывая свой нос в каждую дырку. Больше всего её заинтересовал пакет с гамбургерами, который мы захватили с собой. Она уселась перед ним и громко залаяла. Я вытащил бургер и сунул ей в пасть, раздался довольный чавк.
– Пожрать ему надо, – сам себе ответил братец. – Предлагаю скормить ему заначку, а самим подняться в ресторан. Мы тоже сегодня ещё не ели.
Так мы и сделали. И стоило нам ступить на палубу…
– О, привет, малявка. Тоже решил отдохнуть перед выпускным классом?
Нет. Нет-нет-нет. Так не бывает! Не в реальной жизни! Но глаза меня не обманывали – передо мной стоял Джорджи Палмер, мой чёртов одноклассничек, капитан школьной футбольной команды, гроза района – короче, мужчина моей мечты этого лета. Кажется, у меня отказали голосовые связки, задрожали ноги, и в целом я в тот момент являл собою крайне неприглядное зрелище. Настолько беспомощным я не чувствовал себя даже тогда, когда на меня напала разъярённая собака мисс Филлипс (возможно оттого, что это был щенок пекинеса). В общем, слава всем богам, что Джорджи Палмер ещё большее бревно, чем я. Если бы он всё понял, мне пришлось немедленно бы утопиться в этой огромной луже, по которой мы плывём. Не понимаю, почему любовь описывают как нечто прекрасное. Для меня она стала настоящим кошмаром: куча сильных эмоций, в которых сам чёрт ногу сломит, и ощущение собственной никчёмности. Ну и мозоли на руках. О, это прекрасное время – юность! Скорее бы уже на лавочку – молодёжь осуждать. Пожалуй, с этим я справлюсь лучше, особенно, если они будут такими же идиотами, как я сейчас.
– Да, наша тётя подарила нам билеты, – выручил меня Ральф. – Ты уже был в ресторане? Тут вкусно готовят? Мы хотим немного перекусить, не составишь компанию?
Кажется, с "выручил" я поспешил. К счастью, Джорджи шёл как раз оттуда и отказался.
– Почему бы тебе не подкатить к нему? – спросил Ральф, когда мы сидели за столиком и ожидали свой заказ. Я люблю братца, но иногда он ещё больший идиот, чем я. К такому подкатишь – мало того, что зубов лишишься, так ещё и посмешищем станешь. Вся школа будет пальцем тыкать, соками обливать, в мусорку зашвыривать и прочее, прочее. Будь он хотя бы девчонкой, может быть, просто послал бы, а так… – Ты ведь даже не пробовал!
– И не собираюсь, – заверил я. – Я очень надеюсь, что это скоро пройдёт. Нет ничего глупее невзаимной любви.
– Ну не знаю. Для меня главное – наличие чувства, – заявил он. – Совсем необязательно, чтобы оно было взаимным. Любовь окрыляет, вдохновляет и даёт силы жить.
– Меня бы устроили спокойные ровные отношения без лишних эмоций. Знаешь, эти совместные вечера за просмотром телешоу, пикники по воскресеньям, рождественские подарки, семейная страховка и скучный супружеский секс. Идеально.
Кажется, он меня не понял. Романтик, чего уж там. Не мне чета.
– Отношения убивают чувства, – сообщил он. – Что может быть прекраснее, чем смотреть на неё издалека, слышать её голос – и сгорать от страсти?!
Короче, я ему завидую. Он к своей обожаемой Марианне тоже приблизиться никогда не решится, но ему и так неплохо. Марианна, кстати – оперная певица лет тридцати пяти, поперёк себя шире, с божественным, по утверждению Ральфа, голосом и миллионами поклонников. Я даже не знаю, кто из нас выбирает более неподходящие объекты для чувств, но судя по всему, старость мы будем коротать в компании сорока кошек и виски. Хм… а неплохая нас ждёт старость!
Из каюты я больше старался не выходить лишний раз – во избежание. Сидел с Флаффи и тётей Агатой, читал им вслух кинговское "Противостояние" и слушал – куда деваться – божественную Марианну. Если подумать, овчарка и прах эксцентричной миллионерши – далеко не худшие попутчики. Во всяком случае, они молчат. Честно говоря, даже жаль было расставаться с тётушкой, но мы уже приближались к берегам Сицилии, а значит, время пришло. В одну прекрасную ночь мы поднялись на палубу – все четверо. Ральф поставил свой обожаемый «Реквием», я включил камеру, и мы торжественно зашвырнули… ну, точнее, мы собирались торжественно зашвырнуть урну в пучины морские. На деле же криворукий Ральф просто уронил её в воду. Бульк – и всё, прощай навеки, тётя Агата.
Сеньор Паоло Льюцци оказался адвокатом, совершенно, впрочем, не похожим на занудного Скоблера. Это бы низенький суетливый лысеющий итальянец с внушительным пузом. Он постоянно упоминал в своей речи Мадонну и Дьявола в самых невероятных сочетаниях, вывалил на нас кучу ненужных сведений про незнакомых нам людей и в целом не производил впечатления профессионала. Впрочем, зная тётю Агату, я не сомневался, что он им был. Он посмотрел видео, рассказал несколько историй из бурной тётиной молодости и вынул из сейфа очередной конверт.
– Её последняя воля, – объяснил он. – Самая последняя.
– …Октобер Уэст, отменяю предыдущее завещание…
Ральф читал письмо, а мы с Флаффи сидели на полу кабинета и ели предложенных нам креветок. Кажется, это тоже было не слишком торжественно, но что поделать. Они были вкусные.
– Всё моё состояние должно быть поделено на две равные части, которые получат Ральф и Найджел Гранты, мои внучатые племянники… Так вот, кем мы ей приходимся! Ну, дальше ничего интересного – я остаюсь твоим представителем до совершеннолетия, а Флаффи мы должны оставить здесь. Не похоже, чтобы он возражал. Ему нравятся эти креветки.
– Я обещал сеньоре Агате взять её любимца в мою семью, – закивал сеньор Льюцци. – У меня большой дом и куча внуков, которые его обожают. Ему будет хорошо здесь. Агата хотела быть уверена, что Флаффи привезут ко мне и что её прах будет погребён в море…
– Ну и, конечно, потроллить родню напоследок, – закончил Ральфи. – Старая добрая тётушка Агата!
Так и закончилось это приключение с завещанием тёти Агаты, но не закончилось наше безумное лето. А всё потому, что Ральф сообразил, как мы близко от «Ла Скалы». Перспектива услыхать божественную Марианну вживую затмила ему разум, и он уговорил меня сойти с корабля и поехать в Милан. Кто же знал, что по дороге…
Но это уже совсем другая история, которую я расскажу как-нибудь в другой раз.
@темы: Квадра отличается от квадрата турбулентностью, Фэндомная Возня в Песочнице
-
-
23.11.2015 в 02:52-
-
23.11.2015 в 21:51-
-
23.11.2015 в 21:53